Воду он пьет, а меж тем – захвачен лица красотою,
Любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает.
Сам он собой поражен, над водою застыл неподвижен.
(Овидий. Метаморфозы; III, 416–418)
Когда Нарцисс погиб, нимфы леса - дриады - заметили, что пресная вода в ручье сделалась от слёз солёной.
- О чём ты плачешь? - спросили у него дриады.
- Я оплакиваю Нарцисса, - отвечал ручей.
- Неудивительно, - сказали дриады. - В конце концов, мы ведь всегда бежали за ним вслед, когда он проходил по лесу, а ты - единственный, кто видел его красоту вблизи.
- А он был красив? - спросил тогда ручей.
- Да кто же лучше тебя может судить об этом? - удивились лесные нимфы. - Не на твоём ли берегу, склонившись не над твоими ли водами, проводил он дни?
Ручей долго молчал и наконец ответил:
- Я плачу по Нарциссу, хотя никогда не понимал, что он - прекрасен. Я плачу потому, что всякий раз, когда он опускался на мой берег и склонялся над моими водами, в глубине его глаз отражалась моя красота.
Скульптура: Нарцисс, Эрнест-Эжен Иолле, 1868
